Эмма

- Но вы все-таки будете старой девой! А это так ужасно!
- Не беспокойтесь, Гарриет, бедной старой девой я не буду, а лишь при бедности презренно безбрачие в глазах света. Незамужняя женщина, стеснённая в средствах, нелепа, противна - она-то и есть старая дева, извечная мишень для насмешек детворы! Но незамужняя дама с состоянием внушает уважение, ничто не мешает ей быть наравне с другими не только приемлемым, но и приятным членом общества. Такое разграничение не столь несправедливо и вздорно, как может показаться на первый взгляд, ибо от скудости средств нередко оскудевает душа и портится нрав. Люди, которые еле сводят концы с концами и поневоле проводят жизнь в очень замкнутом и, большею частью, низком обществу, отличаются по преимуществу, скупостью и озлобленностью.

...для него самого отсутствие здорового румянца - непоправимый изъян. Когда в чертах лица нет ничего особенного, румянец красит их, когда же они хороши, то действие его... но, к счастью, ему нет нужды здесь описывать, каково тогда его действие.

- И потом, эта её скрытность... я никогда не могла бы привязаться к столь замкнутому существу.
- Отталкивающая черта, согласен, - сказал он. - Без сомненья, зачастую весьма удобная, но всегда неприятная. В скрытности есть надёжность, но в ней отсутствует привлекательность. Невозможно полюбить скрытного человека.
- ... У меня нет причин думать о ней дурно - ни малейших причин, - но только эта неизменная, эта сугубая осторожность в словах и манере держаться, этот страх дать другому мало-мальски ясное понятие о ком бы то ни было невольно внушают подозрение, что ей есть что скрывать.
  Он совершенно с нею согласился, и Эмме после столь долгой прогулки вместе и такого сходства в их взглядах стало казаться, будто они хорошо знакомы, и не верилось, что они видятся всего-навсего второй раз.

Однако, от мысли, что кто-то кинется делать что-то сию минуту, волнение мистера Вудхауса не унялось, а только усугубилось.

- Вот теперь вы приехали как полагается, - сказала она, - как и пристало джентльмену... Очень рада видеть это.
  Он поблагодарил её, заметив:
- Какая удача, что мы приехали с вами минута в минуту! А не то встретились бы только в гостиной и вы бы не распознали, пожалуй, что я нынче более обычного джентльмен. Сомнительно, чтобы по внешнему виду и манерам вы различили бы, каким я способом сюда добрался...
- Нет, различила бы, уверяю вас. Когда человек добирается до места заведомо неподобающим для себя способом, в нем всегда заметна некоторая натянутость - либо суматошливость. О себе вы, верно, думаете, что у вас это сходит великолепно, но на самом деле вас выдает своего рода рисовка, нарочитая пренебрежительность - я в таких случая замечаю это немедленно. Теперь же вам пыжиться незачем. Незачем опасаться, как бы не заподозрили, что вам стыдно. Тянуться, стараясь быть выше всех. Теперь для меня войти в дом вместе с вами - одно удовольствие.

- ... Нам не для чего будет отворять окна - ни разу за весь вечер, - а все беды, сэр, как вам прекрасно известно, и проистекают от злостного обыкновения открывать окна и впускать к разгоряченным телам холодный воздух.
- Отворять окна? Но, мистер Черчилл, кому же в голову взбредет открывать окна в Рэндальсе? Кто способен на такое безразсудство?  В жизни не слыхал ничего подобного! Танцевать с раскрытыми окнами?
- А, сэр, - но то-то и оно, что иной может подчас по молодости и неразумению шмыгнуть незамеченным на штору и распахнуть окно настежь. Мне самому часто случалось наблюдать.
- Да что вы, сударь?.. Ну и ну! Никогда бы не предположил! Впрочем, живя, как я, вдали от света, недолго поразиться тому, что слышишь...

(Джейн Остен)