Петепра дергает плечом, однако бог ждёт.

– Я не знал, куда девать время.

Он берёт лицо бога в ладони и – этого от себя он не ожидает, но делает, – прижимается губами к его переносью, краем сознания соображая, что ведёт себя сейчас с богом, как вёл бы себя с барашком или гусем.

– Как же нелепо, – говорит он – так говорят, когда слова не важны, важна интонация, – что бог потакает мне в том, чтобы тратить время на такую ерунду.

<ощущение смешка, словно деревья вокруг вздрогнули и чуть-чуть не завели хоровод> «…Иероним <медовая, едкая, густая, тягучая капля самодовольства, от запомненного имени> вёл бы иные разговоры, но ты… <прозрачные и красные рыбки в прозрачной водице> не Иероним... …ты показываешь… ...мне… странное… из-за тебя… здесь целиком… не… разбредаюсь…». Ему приходится зажмуриться, словно ветка хлестнула его по глазам, но куда больнее, чем ветка, – а бог между тем продолжает, речь его даже не приостановилась, он не всё ещё сказал: «…ты <не местоимение, а прикосновение – сосредоточение бога на нём пронизывает его, обволакивает его, он погружается в него, как в цветущий сад ввечеру, или в купальню, полную густой ароматной воды – когда бог сосредотачивается на ком-то, прочее делается эфемерным, тает… как будто, да, тает> вернул мне… …кусочек… …меня <неуверенность: он – что же? – не уверен в том, как обозначить себя?> …другие <отстранение, мысленный стряхивающий жест> вечно голодны до… …меня… …ты… нет… …не… …так…»

 Они так и остановились на тропинке, и кто-то уже обходил их стороною, потому что этим путём шли из одного края долины в другой, это был натоптанный путь.

Петепра достаточно долго прослужил Иерониму секретарём, чтобы не задавать вопросов, потому что не всем вопросам надлежит быть заданными и, – подавно, – отвеченными, но бог говорит ему: «…я… могу…», так, как он всегда говорит, – вдыхая и прорежая речь долгими паузами, и Петепра кажется, что тот, замолчав, выдыхает у него в голове, и там же подымает брови: что – тот ли ответ? Он опять протягивает руку и поглаживает рукав бога возле его плеча. 

 

Во все предшествующие дни он искал её, эту тьму, и о ней мечтал, – как прикормленное животное, которому не внятны никакие урезонивания, которое не даёт себе труда остановиться, – а теперь привалился к его боку, удерживая его своими малыми силами.

 

[Он рядом с ним, он не оставит его, он – как в тех снах, доставшихся ему явно по ошибке, – когда он смотрит, как кто-то вгоняет патронник в рукоять, – он так сосредоточен на этом движении, что не в силах перевести взгляд на лицо, – кто-то вгоняет в рукоять патронник и выкладывает пистолет на стол… а потом, – быть может, не сразу, не тогда, не там, – тот пачкает его руки и колени густым и красным, а он укачивает его голову, как будто в его ладонях тому хочется остаться до конца, и он при нём – плакальщик и оплачет его, не оставит его.]

 Ко всем остальным ему приходится прислушиваться, – их вожделения, – и не всегда они сосредоточены на нём, когда мечтают, их взгляды, – то, как они смотрят на него, – иногда предсказуемые взгляды, иногда странные, такие, что он теряется перед ними, – как у тех двоих, у людей, которым служат звери, пастыри зверей, грамотей и учитель. Сияющую тьму, – этого бога, – он слышит постоянно, и слушает его безмысленно, как речь на незнакомом языке, произносимую вне внятных ему эмоций, не находя причин пугаться или злиться. Он отражает их всех, подобно зеркалу, – так его учили, – таким его сделали – угадывать и отдавать, то зачем каждый из них и все они тянут руку. Петепра кажется, что тьма такое же зеркало, как и он сам, только внятны ли ей человеческие неурядицы и упования? – что она возвращает ему?

Новая неолитическая революция: смена парадигмы

Рождение Средиземноморья. Коллапс бронзового века.

Лицом к лицу с Карлом Густавом Юнгом, интервью (HQ) #психология

The Genprey Quartet presents - "Country Roads, Take Me Home"

<бог, ему показалось, издал некое, слышимое только в голове, подобие короткого смешка. Чувство смешного богу неизвестно, возможно, он перенял эту реакцию именно от них, только теперь, и это очень чувствуется, – то, что он новичок. Он не позволяет забыть о том, что не все, ходящие на двух ногах разделяют человеческую ментальность.>

 Больно ли древесной почке, готовой раскрыться, больно ли цветочному бутону, как раскрывают надкрылки жуки – впервые, первое насекомое этого рода?

Twenty One Pilots - Never Take It (Lyric Video)

 

Он ощутил присутствие бога, ведь бог устроился рядом с ним, весь из суставов и угловатых сочленений, и по обыкновению своему принялся клониться-клониться-клониться к нему. Он только зажмурился, он не готов ответить на взгляд бога, который он чувствует на себе, как тысячи касаний – как будто тот дотрагивается до него одновременно множеством пальцев. «Вы разочарованы, господин?» – в ответ удивление, отрицание, бог не спускает с него глаз и вот придвигается к нему так близко, что разве что микроны пустого пространства разделяют их – или вставшие на руках Петепра дыбом коротенькие невидимые волоски. Он не мог решиться взять на то, чтобы взять бога за руку, но тот сам берёт его ладони в свои, и Петепра погружается в средоточие чужого нерассказуемого внимания, чуткого и безсловесного, когда не знаешь, что отвечать и заговариваешь о пустяках, откликаясь на сосредоточенное ожидание. Бог спускается в личный его карцер, из которого выйти он не умеет, – «Отдай», – слышит он, и пальцы его вздрагивают, и, кабы он спал, то проснулся бы от собственного непрошенного движения. У них нет слов друг для друга, он словно комкает листок бумаги за листком и кидает их в горячую тьму, в сияющую тьму, которая сидит рядом с ним. Все прошедшие дни он искал её, и о ней мечтал, однако тогда это не были мечты о молчании и забвении, он искушал бога, не зная, что искушает бога – человеческими неурядицами.