Петепра размышляет, пока под килем кораблика проносятся кроны хвойных деревьев – единая колышущаяся поверхность, островами в ней проступают выходы на поверхность камня – Петепра смотрит, но не видит.

 

Он действует – молчком, малыми шажками. Он хочет воспользоваться чужим, выкрасть знание, восстановить чужой метод догадавшись о его основаниях и структуре. Он пытается сообразить, видел ли Джотто те местности, которые переносил на бумагу, которые показывал им, или не прятал от них? – ежели не видел – то откуда извлёк их, чтобы остановить и закрепить до срока, унеся с собою? – лес мачт и вымпелов, вздымающиеся над крышами, когда в небесах отлив, и оно делает вдох и срывает с мест плохо закреплённые предметы, заставляя швартовы и ванты гудеть, а жителей оставаться дома. Крыши там таковы точно, как кодексы, положенные лицо вниз. Иеронима такое обращение с книгами сердит, и сейчас, найдя это сравнение и отчего-то ему обрадовавшись, как будто оно что-то приблизило, и в чём-то преподало урок, Петепра улыбается, думая об отце. Джотто разрешал технические проблемы, а Петепра решал иную загадку, – где отыскать эти местности, со всеми зверями, птицами, тварями, гадами, зелейными и съедобными растениями, людьми и городами, словно бы изображёнными разом со всех сторон и привлечёнными к тому, чтобы разсказать чужие им истории – откуда художник их добыл – отыскав где-то в мире, либо же – извлекши из головы своей. Планида Петепра воображеньем его обделила, стало быть, до того, что другому кому-нибудь, скроенному иначе, давалось без труда, он не дотянулся бы вовсе. Ему нужно знать – как работал художник, потому что сам он занят тайною работою.