6[76]. Добродетель опрятности. NB. Корень инстинкта красоты.
6[230]. Более тонкие рассказчики стараются не нагнетать в переживаниях своих героев их монструозные, криминальные грубые черты: они скорее снижают и сглаживают события, показывая, как тонким натурам приходится страдать даже от этой малости, или давая понять, что здесь только и начинаются их испытания; грубые натуры не видят здесь никаких проблем. — Любого хорошего писателя отличает то, что своего героя он считает не non plus ultra, а дельным человеком. — Истории о полубогах не требуют большого таланта, им нужны грубые краски — их рассказывают толпе. Таковы идеальные повести о разбойниках и привидениях. — Тот, кто влюблен в своих героев и их приключения, не относится к первому разряду — ведь он должен быть беден. — Великолепные, вызывающие восхищение материи и герои занимают бедняков, которые не верят, что без этого другие могут принять их за богачей.
6[198]. Нет ничего глупее насмешки над тем, что составляет главный предмет профессии какого-нибудь человека, например ученого, — как это позволяют себе делать избалованные дети, художники.
«Злой поступок». Кто ни в чем не ощущает запрета и делает как все, что хочет, тот ничего не знает о добре и зле. Кто ощущает запрет на многое и не делает ничего запретного, тот чувствует себя хорошим; при этом безразлично, от кого исходит запрет, имеет ли кто-то власть над нами или мы сами властвуем над собой! — Совершенный человек не разрешает себе очень многого (бесконечно больше, чем могут себе представить другие!) и оттого ощущает себя хорошим: мы имеет дело с искусно усмиренной и переосмысленной природой, ведь она пребывает в становлении, и дело тут не в однократном построении или разрушении чего-то, — это висячий сад.
6[224]. Что касается вещей, то мы более склонны верить тому, что нам приятно. Животные, которые менее последовательны в такой склонности, осторожные животные, лучше всего сохраняются. Робость — первый шаг к честности.
6[399]. Наши мнение: шкура, которую мы надеваем на себя, в которой мы хотим себя видеть или хотим, чтобы нас видели другие; это внешний слой. Чешуйчатые панцири вокруг человеческих мыслей. Так кажется. С другой стороны, эта шкура есть продукт неизвестных нам сил и инстинктов, своеобразное отложение, отдельные куски которого постоянно отделяются и образуются заново. — Звуковые и оптические образы, как иероглифы определенных впечатлений и чувств, — это материал для мнений, усовершенствования слуховых и зрительных ощущений и их взаимосвязь.
6[230]. Более тонкие рассказчики стараются не нагнетать в переживаниях своих героев их монструозные, криминальные грубые черты: они скорее снижают и сглаживают события, показывая, как тонким натурам приходится страдать даже от этой малости, или давая понять, что здесь только и начинаются их испытания; грубые натуры не видят здесь никаких проблем. — Любого хорошего писателя отличает то, что своего героя он считает не non plus ultra, а дельным человеком. — Истории о полубогах не требуют большого таланта, им нужны грубые краски — их рассказывают толпе. Таковы идеальные повести о разбойниках и привидениях. — Тот, кто влюблен в своих героев и их приключения, не относится к первому разряду — ведь он должен быть беден. — Великолепные, вызывающие восхищение материи и герои занимают бедняков, которые не верят, что без этого другие могут принять их за богачей.
6[198]. Нет ничего глупее насмешки над тем, что составляет главный предмет профессии какого-нибудь человека, например ученого, — как это позволяют себе делать избалованные дети, художники.
«Злой поступок». Кто ни в чем не ощущает запрета и делает как все, что хочет, тот ничего не знает о добре и зле. Кто ощущает запрет на многое и не делает ничего запретного, тот чувствует себя хорошим; при этом безразлично, от кого исходит запрет, имеет ли кто-то власть над нами или мы сами властвуем над собой! — Совершенный человек не разрешает себе очень многого (бесконечно больше, чем могут себе представить другие!) и оттого ощущает себя хорошим: мы имеет дело с искусно усмиренной и переосмысленной природой, ведь она пребывает в становлении, и дело тут не в однократном построении или разрушении чего-то, — это висячий сад.
6[224]. Что касается вещей, то мы более склонны верить тому, что нам приятно. Животные, которые менее последовательны в такой склонности, осторожные животные, лучше всего сохраняются. Робость — первый шаг к честности.
6[399]. Наши мнение: шкура, которую мы надеваем на себя, в которой мы хотим себя видеть или хотим, чтобы нас видели другие; это внешний слой. Чешуйчатые панцири вокруг человеческих мыслей. Так кажется. С другой стороны, эта шкура есть продукт неизвестных нам сил и инстинктов, своеобразное отложение, отдельные куски которого постоянно отделяются и образуются заново. — Звуковые и оптические образы, как иероглифы определенных впечатлений и чувств, — это материал для мнений, усовершенствования слуховых и зрительных ощущений и их взаимосвязь.
Комментариев нет:
Отправить комментарий