Петепра дергает плечом, однако бог ждёт.

– Я не знал, куда девать время.

Он берёт лицо бога в ладони и – этого от себя он не ожидает, но делает, – прижимается губами к его переносью, краем сознания соображая, что ведёт себя сейчас с богом, как вёл бы себя с барашком или гусем.

– Как же нелепо, – говорит он – так говорят, когда слова не важны, важна интонация, – что бог потакает мне в том, чтобы тратить время на такую ерунду.

<ощущение смешка, словно деревья вокруг вздрогнули и чуть-чуть не завели хоровод> «…Иероним <медовая, едкая, густая, тягучая капля самодовольства, от запомненного имени> вёл бы иные разговоры, но ты… <прозрачные и красные рыбки в прозрачной водице> не Иероним... …ты показываешь… ...мне… странное… из-за тебя… здесь целиком… не… разбредаюсь…». Ему приходится зажмуриться, словно ветка хлестнула его по глазам, но куда больнее, чем ветка, – а бог между тем продолжает, речь его даже не приостановилась, он не всё ещё сказал: «…ты <не местоимение, а прикосновение – сосредоточение бога на нём пронизывает его, обволакивает его, он погружается в него, как в цветущий сад ввечеру, или в купальню, полную густой ароматной воды – когда бог сосредотачивается на ком-то, прочее делается эфемерным, тает… как будто, да, тает> вернул мне… …кусочек… …меня <неуверенность: он – что же? – не уверен в том, как обозначить себя?> …другие <отстранение, мысленный стряхивающий жест> вечно голодны до… …меня… …ты… нет… …не… …так…»