Не я заговорил со стариком – он. Тот останавливается возле прилавка, исчезнув с залитой солнцем улицы в полутьме лавки, и мы, ринувшись следом и остановившись у самой двери, делаем пару длинных шагов, чтобы оказаться рядом с ним. Он, нацепив на нос очки, смотрит в аккуратно подрезанный листок бумаги, потом протягивает руку, чтобы взять что-то, – я так никогда и не узна́ю – что, – и мы открываем рот, а я чувствую себя актёром, который не знает роли, и не успевает за суфлёром… «Он – барашек, отошедший от стада, бунтарь», чувствую я шёпот, «Он наш». Слово за словом и вот мы выходим из лавки вместе.